А.Л. Чижевский От астрологии к космической биологии (фрагмент II) А.Л. Чижевский От астрологии к космической биологии (фрагмент I) В
самом деле, не преждевременно ли мы похоронили астрологию в ее принципиальной
догматической части? И разве результаты математического анализа, приложенного к
электромагнитному полю, не возвращают нас на тысячелетия обратно, к истокам
древнехалдейской мудрости? Выше
мы говорили, что древний грек обладал глубокою верою в полную зависимость всех
явлении природы и всей человеческой жизни от воли богов и в то, что боги иногда
открывают свою волю посредством различных знамений. Эта вера заставила древних
обратиться к внимательному наблюдению явлений природы и окружающей жизни в
надежде открыть в них какие-либо намеки или указания, посредством которых
божество желало выразить человеку свою волю. Способы, при помощи которых
происходило отгадывание воли божества, выражающейся в тех или иных знамениях,
обнимались словом «мантика». Обычно различали два вида мантики: естественную и
искусственную. Последняя состояла в наблюдении и объяснении различных знамений,
посредством которых боги открывали людям свою волю; этот способ предсказаний
можно было приобретать посредством опыта и изучения. Между знамениями, в
которых боги, по верованию древних, открывали свою волю, были некоторые
метеорологические и астрономические явления. Еще
с гомеровских времен было очень распространено гадание по атмосферным явлениям
— «аэромантия», о которой упоминает Аристофан (445—385 до н. э.) в своих
«Облаках». Это были гадания по грому, молнии, солнечным и лунным затмениям,
падающим звездам, кометам. Оно находит себе естественное объяснение у народов,
ставивших эти явления в прямую зависимость от богов, управлявших силами
природы. Гром или блеск молнии, в особенности при ясном небе, без грозы,
признавался благоприятным или неблагоприятным, смотря по тому, с какой стороны
приходился. Так, по Гомеру, считались благоприятными знамения, появляющиеся со
стороны зари и Солнца, неблагоприятными — со стороны мрака и ночи. Ксенофонт
(Апол. 12) называет гром. Солнечные
и лунные затмения и кометы вообще считались страшными знамениями, хотя иногда
им давали иные объяснения. Так, известно, что лунное затмение 413 г. заставило
Никия отложить на месяц отступление от Сиракуз и тем послужило причиной полной
гибели афинского войска. Но впоследствии, упрекая гадателя Никия в неверном
истолковании этого знамения, Филохор говорил, что затмение в данном случае было
счастливым предзнаменованием, потому что для бегства темнота удобнее света, а,
по мнению Автоклида, Никий напрасно решил дожидаться следующего полнолуния, так
как знамения Солнца и Луны имеют силу лишь на три дня (Плут. Ник. 23). Известны
также гадания по метеорам. К ним принадлежит спартанский обычай, по которому
ефоры раз в девять лет в светлую безлунную ночь
наблюдали небо, причем появление падающей звезды в очерченных мысленно пределах
небесного свода считалось признаком виновности царей перед богами (Плут. Агис.
11). Аэролит, упавший при Эгоспотомах перед битвой 405 г., был признан
предзнаменованием поражения афинян (Плут. Лис. 12). Известно
также, что в 372 г. комета в виде огненного бревна предвозвестила спартанцам их
поражение фиванцами при Левктрах (Диод. XV, 50). Незадолго перед
Пелопоннесскою войною небывалое раньше землетрясение на Делосе предвещало
грядущие бедствия (Фукидид. 11,8). Высшего
расцвета учение о знамениях достигло у римлян. В римском сакральном и государственном
праве мы встречаем акт наблюдения за «божественными знамениями» — атмосферными
явлениями и за поведением животных и птиц, который назывался ауспициями и право
совершения которого принадлежало коллегии авгуров. Последние считались
толкователями воли Юпитера Лучшего, Величайшего, как говорит Цицерон, сам
бывший с 53 г. авгуром. Ауспиции
испрашиваются обычно перед совершением какого-либо важного государственного
акта, в течение одного дня, на том месте, где данный акт должен будет
произойти. Испрашивание ауспиций сопровождается особым ритуалом. Магистрат
встает ночью в молчании, направляется в палатку и, произнеся молитву и условия
акта, ждет знамений, о которых магистрату докладывает в строгих ритуальных
формах его ассистент. В
Риме существовали две главные категории ауспиций — атмосферные знаки и знаки,
даваемые птицами,— наблюдения за движениями кур, за поведением животных,
появляющихся в поле зрения, и констатирование зловещих предзнаменований.
Древнейшими ауспициями были наблюдения за полетом птиц, которые впоследствии
были вытеснены наблюдениями за атмосферными явлениями. Когда
во время ауспиций
отмечалось то или иное явление — знамение, авгуры призывались к толкованию его
как воли божества, которое посылает знамение но определенному поводу на данный
случай или акт. Греческая
мантика, римские ауспиции представляют, как и вообще большинство методов
гадания, присущего всем народам древности и оставившего прочные следы во многих
современных культурных народах, процесс мнимого проникновения в сферу
неведомого и, безусловно, не имеют никаких рациональных научных оснований. Во
всяком случае к разряду таких мнимых прорицаний можно отнести всякого рода
гадания по огню — пиромантию, известную древним грекам, татарским племенам,
индейцам Америки, англичанам и великороссам, гадание по воде, практиковавшееся
у греков, германцев, русских и у многих африканских народов, по вращающемуся
решету, или коскиномантию, по фразам и словам, найденным в книгах, или рапсодомантию,
и т. д. Сюда же можно причислить гадание по внутренностям жертвенных животных,
или гисроскопию, но строению человеческого тела — морфоскопию и хиромантию,
гадание по числам и фигурам — геомантию, по сновидениям, или онепромантику, а
также кристалломантию и оникомантию, состоящую в искусственном вызове
галлюцинаций, и, наконец, некромантию — черную магию и хресмологию, или
внутренние откровения. Некоторые, хотя и очень сомнительные основания можно
признать в гадании по одушевленным предметам, как, например, по поведению птиц
(орнитомантия), чрезвычайно развитом в античном мире, а также в Древней Руси,
или по поведению животных, хорошо отражающих в себе атмосферные изменения и
потому могущих предсказывать погоду и все связанные с нею явления. Но
есть один разряд «знамений» или «предзнаменований», который не может быть
произвольно вызван человеком и отвергнут как нечто мнимое или случайное. Это
атмосферные явления, понимаемые, быть может, не так, как их понимали греки и
римляне, но заслуживающие безусловного внимания, так как с этими явлениями
тесно связана жизнь всего органического мира. Памятники
древней письменности — летописи всех народов и всех времен, народный эпос,
предания, увековеченные в летописях, полны сопоставлений между небесными
явлениями и явлениями в органической природе Земли или в человеческом мире.
Стремление сопоставлять эти явления имеет базу как в астрономических
верованиях, так и в событиях повседневной жизни, неизменно подтверждающей и
укрепляющей это стремление. История этих сопоставлений представляет собою
глубокий интерес, характеризующий эпоху и народ яркими и правдивыми красками и
штрихами. В них мы находим не только богатство или скудость фантазии, присущей
той или иной расе, но иногда и поразительные по своей глубине суждения,
покоящиеся на точных наблюдениях природы, сделанных верным и опытным глазом
подлинного ученого. Исторические
экскурсы постоянно заставляли меня зарываться в летописи, хроники и анналы
различных европейских и азиатских народов. И почти везде, как некоторое общее
правило, наблюдатели-летописцы отмечали и замечательные совпадения небесных и
земных явлений. В тишине монастырей, в тревоге осажденных укреплений или в
мирном течении жизни, вдали от битв и походов скромные и зачастую неизвестные
создатели истории отмечали эти совпадения и давали им то или иное объяснение.
«Ужаснейшие конвульсии природы часто сопровождались и совпадали во времени с
различными эпидемиями и с политическими катастрофами»,— подтверждает Нибур в
«Истории Рима». Еще
совсем недавно мы переживали эпоху грубого скептицизма в науке, который наглыми
глазами невежды, мнящего себя всезнающим и всемогущим, презрительно глядел на
скромные писания и мысли прошлых времен. Впрочем, многие еще до сих пор не
освободились от этой тяжелой болезни, но зато многое изменилось в науке,
обличая это заносчивое невежество самым явственным образом. Было время, когда
серьезно говорить о знамениях почиталось верхом отсталости, продуктом
мистицизма или легковерия, теперь из изучения этих знамений, подмеченных
древними, возникает целая научная дисциплина. Различные
небесные явления люди считали предвозвестниками грозных или важных событий в человеческом
мире, считали их знаками или знамениями, которыми природа предупреждала
человека об этих событиях, как бы говоря: будь готов! Странная окраска
небесного свода, стрельчатые облака, лучи, столбы и вееры полярных сияний,
круги вокруг Солнца и Луны, страшные грозы, знаки в Солнце, под которыми
древние разумели пятна, видимые невооруженным глазом, шумы, сопровождающие
полярные сияния или грозовые разряды,— эти «голоса прорицания» и многие другие,
происхождение которых было неизвестно: колебания почвы, наконец, затмения
Солнца и Луны или появление кометы — все эти красивейшие и страшные явления
природы человек считал вестниками грядущих военных или политических бурь,
вестниками повальных моровых поветрий. Нет
сомнения в том, что в своих заключениях древние значительно преувеличивали роль
и смысл небесных знамений и даже впадали в грубые ошибки, увлекаясь поэзией
сравнений. И
совершенно правильно писал Эдуард Гиббон в «Истории упадка и разрушения Римской
империи» об эпохе вторжения готов в пределы римских владений: «Человечество так
привыкло считать свою судьбу тесно связанной с законами, управляющими
Вселенной, что этому мрачному периоду истории приписывали разные наводнения,
землетрясения, появления необыкновенных метеоров, сверхъестественные затмения и
массу вымышленных и преувеличенных чудес». Но нельзя, с другой стороны,
согласиться с тем мнением, что как войны или революции, так и стихийные явления
в природе беспрерывно повторяются из года в год, а потому и цена
предзнаменования невелика, ибо оно обязательно попадает в цель. Между прочим,
подобное мнение было однажды высказано Фламмарионом в следующих словах: «Люди
достаточно глупы и вечно дерутся между собою без всякого разумного повода, а
потому не проходит и года без какой-либо бойни или политической революции то
там, то сям. Нетрудно, стало быть, найти какое-либо приключение в этом роде,
которое совпало бы с любым метеорологическим явлением, в каком-либо отношении
замечательным». Я
нарочно процитировал французского астронома-популяризатора, который рельефно
высказал мысль, разделяемую очень многими. Мысль эта, однако, неверна, ибо не
соответствует действительному положению вещей. Прежде всего, далеко не каждый
год бывают крупные метеорологические явления, как, например, полярные сияния в
средней Европе или стихийные катастрофы вроде разрушительных землетрясений или
опустошительных наводнений. Если б эти явления бывали каждый год, то их не
ставили бы в связь с теми или другими массовыми событиями, как не ставятся в
связь с войнами смены времен года, дня и ночи и т д. Люди так привыкли бы к
этого рода явлениям, что перестали бы обращать на них внимание. Не постоянны и
войны или общественные движения: промежутки между ними в одной и той же стране
достигают иногда нескольких десятилетий, и не всякое поколение испытывает их
дважды. Можно
с явною очевидностью утверждать, что разительные и роковые совпадения этих двух
рядов явлений послужили побудительною причиною к возникновению народных
воззрений на странную связь во времени небесных и земных явлений, и первые
стали знамениями вторых. Этого требует и логика. Не забудем, что наше
логическое мышление есть репродукция закономерности, господствующей во внешнем
мире. В данном случае мы имеем пример основного этапа научного познания,
давшего повод к приспособлению мыслей к фактам (Мах). Однако
есть еще одно замечательное подтверждение справедливости того мнения, что
подмеченная древними связь между знамениями и общественными движениями не есть
игра фантазии, а итог многовековых наблюдений над упорно повторяющейся закономерностью
соотношения. Это подтверждение мы находим в том удивительном факте, что система
предзнаменований у всех народов и во все времена была тождественна в смысле
объектов, знаменующих события. Несмотря на то что система эта покоилась на
религиозной почве, она всегда имела объектом общественную сторону жизни
древних. Не является ли это подтверждением того, что определенные явления в
природе повсеместно влекли за собою определенные явления в социальной жизни
народов? Для древнего китайца и русского летописца, для галла и монгола луч
полярного сияния или кpyг
около Солнца знаменовали одно и то же — грозную беду от междоусобиц или
нашествий иноплеменников. Остановим
наше внимание на нескольких летописных примерах о знамениях, почерпнутых из
русских летописей и вполне подтверждающих вышесказанное: «В
лето 6487. Быша знамениа в Луне и в Солнце и в звездах и быша громи велицы и
страшни, и ветры сильни с вихром, и много пакости бываху человеком, и скотом, и
зверем лесным и полским» (Никоновская летопись). «В
лето 6678. Быша знамениа страшна на небеси, и в Солнце, и в Луне, и в звездах.
Того же лета потрясеся земля. Того же лета быша Громове велицы зело и страшни,
и множество человек избиша» (Никоновская летопись). «В
лето 6711. Toe
же зимы бысть знамение месяца февраля в 16, в пятый час нощи, и потече небо все
и бысть чревлепо...» (Тверская летопись). «В
лето 6711. Toe
же зимы ходиша Рустии князя на Половци... и бысть же тогда зима люта...»
(Воскресенская летопись). «В
лето 6711. Toe
же зимы бысть знамениа на небеси: три солнца на востоце, а четвертое на запади,
а посреди небеси, аки месяц велий подобен дузс, и стояше знамение то от утра до
полудня, всем человеком зрящим и дивящимся. Toe же зимы князь велики Роман
Мстиславич Галичский... идоша на Половцы: бысть же тогда зима люта зело, и
Половцы в скорби велице...» (Никоновская летопись). «В
лето 6786. Тое же зимы, месяца февраля, бысть знамение в солнце; огородилося
дугами, а средь дуг крест, а вне дуг четыре солнца, а наверху солнца дуга
велика на север роги». «Того
же лета мнози человеци умираху различными недугами» (Никоновская летопись). «Того
же лета солнце бысть аки кровь, и по нем места черны, и мгла стояла с поллета и
зной и жары бяху велицы, лесы и болота и земля горяще, и реки перссохша, иные
же места водные до конца несохша, и бысть страх и ужас на всех человецех и
скорбь велия... Того же лета пожар бысть в Москве бе же тогда сухмень и зной
велицый» (Никоновская летопись). 1370
г. «По многи ночи быша знамениа: небо яко кроваво и столпы по небу» (Лаврентьевская
летопись). «Знамение
страшно. Toe
же осени быша знаменна многа на небеси: по многи нощи видяху человеци акы
столпы по небу, небо черлено, аки кроваво; толико же бысть по небу черлено, яко
и па земли и на снегу черлено видяшеся, аки кровь; и сиа множицею бываху: еще
бо сие до снегу видяшеся по земли и по воде и по хоромам, аки кровь; и егда
снег паде на земли, и бысть везде по снегу аки кровь, и вси человеци хощаху
черлени аки кровь, и егда хто вниде под кров или в храмину, и не видяшеся на
нем черлено ничтоже. Се же проявление проявляет скорбь велику хотящую быти,
ратных нашествие и кровопролитие, и междоусобные брани и кровопролитие, еже и
бысть» (Никоновская летопись). «В
лето 6879. Бысть знамение па солнце: бяху в нем места черны яко гвозди. Бысть
же того лета и мгла велика по ряду с два месяци и не видети было перед собою за
две сажени человека в лицо, птицы же по воздуху летати, но падаху на землю и по
земли хожаху... Лето бо же сухо жита посохли...» (Воскресенская летопись). 1372
г. «...Того же лета быегь знамение в солнце, места черны по солнцу, аки гвозди,
и мгла велика была яко за едину сажень перед собою не видети, и мнози человеци
лицем ударяхуся разшедшись в лице друг друга, а птицы по воздуху не видети летати,
по падаху с воздуху на землю, ови о главы человеком ударяхусь, тако же и звери
не видяще по селам хожаху и по градам смешающи с человеки, медведи, волцы,
лисицы и прочая звери. Сухмень же бысть тогда велика и зной, а жар много, яко
устрашились и вострепетали людем; реки много перссохша н озера и богаты лесы и
боры горяху, и болота высохша горяху и земля горяще. И бысть страх и трепет на
всех человецах; и бысть тогда дороговь хлебная велика, и глад велий по всей
земле!» Никоновская летопись. 1431
г. «В лето 6939. Того же лета явшився на небеси три столпы огненыи... Того же
лета мгла стояла в недель, солнце не видели, и рыбы в воде мерли, и птицы
падали на землю не видели летати» (Воскресенская летопись). «В
лето 6939. Три столпы огнены; тогда засуха велика была» (Софийская летопись).
Как видим из этих
отрывков, почерпнутых из различных русских летописных сводов, летописцы с
особою тщательностью заносили те явления природы, причина которых лежала в
деятельности Солнца в эпохи его максимумов. Это были круги вокруг Солнца и
Луны, грозы, северные сияния, а иногда и видимые невооруженным, конечно, глазом
пятна на Солнце. Действительно, годы 979, 1170, 1203, 1277, 1364, 1370, 1372 и
1431-й лежат как раз в пределах максимальных напряжений в солнцедеятельности; иные,
быть может, даже точно совпадают с годами его максимумов, и почти всегда эти
небесные знамения имели место одновременно с какими-либо стихийными или
катастрофическими явлениями в человеческом мире.
А.Л. Чижевский От астрологии к космической биологии (фрагмент III)
|